Я был на той войне, которая была.
Но не на той, что сочиняли после.
На такой войне я не был.
Ю. Белаш
КАК ЭТО БЫЛО
Боевые действия в городе Бендеры в 1992г.
Свидетельства участников и очевидцев
"Улица моя..."
(опубликовано в газете "Новое время" N70 (453) 11 августа 1992 года):
"Конец июня. Я иду улицами города, теперь уже с работы,
можно и не спешить, но ноги сами выбирают этот прижившийся маршевый шаг.
Оглядываюсь на изуродованное лицо исполкома, на фасаде которого на всю
оставшуюся жизнь запомнил каждую выбоину, каждый взорванный пролет, на
ослепшие окна. Перед входом - молодые, пожилые и даже очень пожилые
мужчины в камуфлированной форме. В руках - автоматы, на голове - береты,
конфедератки, каски. У обочины - бронетранспортеры, легковые, грузовые
машины. Одни только что припарковались, другие - отправляются в новую
дорогу. То же самое - возле рабочего комитета СТК, комендатуры гвардии.
Уже привычными стали выбитые в здании окна - память о боях 19-22 июня.
Все это тоже стало привычным, приметы улиц сегодняшнего дня.
У одного из бронетранспортеров - столик с едой: колбаса,
консервы, свежие батоны с... воткнутыми в них горящими свечами. Это
боевые друзья-гвардейцы вместе с ополченцами и просто прохожими поминают
героически павшего девять дней назад Колю Белана. Был Николай
дружелюбен, умен, храбр. Он погиб в бою, защищая наш город Бендеры, за
Приднестровскую Молдавскую Республику.
Его друзья по экипажу поклялись
отомстить врагу. На броне своего бронетранспортера они написали белой
краской: "За Колю Белана!".
Подобные надписи и на других бронемашинах.
А вот на этом, застывшем возле магазина на аренде "Овощи и
фрукты",
уже ничего прочесть нельзя - он сгорел у поворота на улицу
Кавриаго, подожженный полицейскими, удерживавшими известное всем здание
на улице Дзержинского.
...Вот уже который день установленное у дальнего угла парка
имени Горького орудие полицаев расстреливало все попадавшие в поле
зрения его прицела машины. Свидетельство этому и застывший возле
магазина N10 "КамАЗ", и отбуксированный в проулок на улицу Котовского
колесный бронетранспортер,
тоже сгоревший. Казачий разъезд имел
несчастье повернуть на улицу Кавриаго и был подожжен полицейскими
артиллеристами. Два казака сгорели заживо.
Сколько раз ребят - и гвардейцев, и ополченцев, и казаков -
предупреждали об опасности движения по этой дороге! Забывчивость,
безрассудная храбрость, пренебрежение опасностью стоили жизни многим
защитникам города.
Не воспользовался в тот день добрым советом и я, пойдя по
Кавриаго,
и в тридцати метрах от десятого магазина был обстрелян
короткой очередью из непонятного оружия. Его боеприпасы с треском
взрывались над головой. Меня и увязавшегося за мной старика вторая
очередь обдала треском у поворота, куда мы свернули и остановились, не
зная, что делать дальше.
- Снайпер, что ли? - спросил без испуга в голосе мой случайный попутчик.
- Черт его знает.
Кто из чего стрелял, я и сам не мог понять.
Но спокойствию
старика не удивился. Еще неделю назад люди
вздрагивали от неожиданно
раздававшегося с крыши многоэтажного дома выстрела или автоматной
очереди.
Сразу же бросались к укрытию. И вот фронтовая привычка, так
сказать, "не кланяться каждой отдельной пуле", стала частью характера
многих из нас.
Поравнявшись с первой школой, машинально бросаю взгляд на ее
этажи. Неделю назад оттуда снайпер в течение нескольких дней трепал
нервы прохожим. Долго не удавалось, но все-таки успокоили. Появился
второй. Место для него оказалось беспокойным, и он переместился на
соседнюю улицу, в строящийся двухэтажный дом, но и оттуда его
выкурили...
И вот моя улица. Полмесяца это была главная магистраль, по
которой группами, поодиночке шли к мосту через Днестр люди, решившие
покинуть город. Их ушло более 100 тысяч человек. А в этот день мне
навстречу попались лишь две женщины и один ребенок.
- Чего же сразу-то не уехали? - спрашиваю.
- Да вот, все надеялись, что в Кишиневе наконец наберутся
ума и прекратят это кровопролитие. Но положение с каждым днем стало
ухудшаться. Уже обстреливают и жилые дома минометами. Когда сегодня в
нашем квартале от прямого попадания мины в дом погибла вся семья, решили
собираться в путь, собрали узлы.
Да, минометные обстрелы - дело нешуточное. Познал это на
собственной шкуре. Только в нашем квартале за два дня были повреждены
несколько домов, погибли трое прохожих. Потом хоть ночью не беспокоили и
можно было наконец избавиться от навязанной тебе многодневной
бессонницы.
У калитки, как и в далекие мирные дни, меня поджидал
Афанасий Никифорович Лунгу, у которого я живу. Человек основательно
больной
- еле-еле передвигается, опираясь на палочку, - он тем не менее
не теряет присутствия духа даже сейчас, когда идет война. Даже когда
мины рвутся совсем рядом или стригут ветки шальные пули со стороны улицы
Первомайской.
- Как там, мы победим или нас? - встречает он меня шуткой, которая с некоторых пор стала заменять ему слова приветствия.
- А вы как думаете?
- Как вчера.
"Как вчера" - эту фразу он произнес уже много дней назад,
напомнив мне тогда один из наших разговоров,
во время которого сказал
такую фразу:
"Не взять им город потому, что даже с нашей улицы почти все
мужчины ушли в ополчение". И пояснил для ясности, почему упомянул слово
"почти"; потому, что остальные служат в милиции или гвардии. А пара
баламутов, которые ленивы в работе и умеют "брать на грудь", то есть
вино пить, - не в счет.
Ужинаем мы с Афанасием Никифоровичем поздно, да нынче и не
очень наужинаешься. А потому присаживаюсь, как всегда, рядом с хозяином
хаты.
Он любит наблюдать прохожих, я ему помогаю в этом. Но сегодня
улица пустынна. Соседи выглянут на минуту-две - и снова к себе во двор.
Скучное времяпрепровождение быстро нам надоедает.
- Пройдемте лучше в дом, - говорю.
Афанасий Никифорович молча соглашается. И не зря: только
захлопнулась за нами дверь - задребезжали стекла, затряслась земля и по
переулкам ударил визгливый грохот.
- Опять "балалайка" заиграла, - невесело сказал он. Так он называет минометный обстрел.
А мины разорвались в нашем квартале и совсем близко от нашего дома.
- И чего это он стреляет? Что, не знает, что так можно и
убить кого-то? - пытается пошутить Афанасий Никифорович. Но шутки не
получилось, он это уже и сам понял.
- Ложимся, от греха подальше, на койки. И поближе к стене, - предлагаю.
Такое спасение от осколков мин - наше изобретение. Мина, как
известно, разрывается при минимальном соприкосновении с препятствием,
стену ей не пробить, а вот через окно осколками может стегануть.
Минуты три-четыре тишины - и снова грохот. От нас
далековато. При таких разрывах мы чаи гоняем. Но вот уже ближе. Еще
ближе. И вдруг сразу две серии - по три взрыва один за другим. А через
пару минут послышались какие-то суетливые выкрики за окном. Выглянул -
увидел бегущего соседа, что напротив.
- Что-то случилось, - говорю и бросаюсь к выходу.
- Не надо, не выходи, убьют, - кричит Афанасий Никифорович.
Но я уже за воротами. А там - беда: погиб Максим Ивлев и получил ранения
в голову и ногу сосед из дома, что рядом, Сережа. Максим Ивлев вышел с
Сережей из дома - и тут рвануло. Сережа Горблюк - журналист из
парканской газеты "Патриот". Он только-только вернулся с работы, сдав
очередной материал о боях в Бендерах. Там было и про нашу улицу. И
вот...
Когда скорая увезла Сережу, я направился к нашей калитке. Афанасий Никифорович стоял возле нее, опираясь на свою палочку.
- Меня не пущали, а сами - под мины? - незло укорил его.
- Так не стреляют же. У них перекур, - грустно пошутил он. Я
и не заметил наступившей тишины. Но она была короткой. Через полчаса
опять загугукало, но мины уже рвались на других улицах".
В. ЦАРИК. |
